Наталия Солженицына. «Я все время слышу его голос»

 Наталия Солженицына. «Я все время слышу его голос»

 

Наталия Солженицына

«Я все время слышу его голос»

Беседу вела Татьяна Гордеева
(33 Губерния. 2017. URL: https://trc33.ru/news/society/nataliya-solzhenitsyna-ya-vse-vremya-slyshu-ego-golos/)

 


 

Российский общественный деятель, вдова и главная помощница Александра Солженицына Наталия Солженицына пообщалась с владимирцами. Встреча прошла в здании областной библиотеки и была приурочена к открытию выставки «Швейцарские годы Александра Солженицына». Выставка знакомит с первыми годами эмиграции писателя после его высылки из СССР в 1974 году. Ценность экспозиции в том, что на ней можно увидеть фотографии, которые ранее нигде не публиковались. Материалы специально для этой выставки предоставила Наталия Солженицына. В числе организаторов — Дом русского зарубежья имени А.И. Солженицына. В своем выступлении Наталия Дмитриевна подробно остановилась не только на швейцарском периоде жизни Солженицына, но и на том, что предшествовало его высылке. Саму выставку вдова писателя назвала удачной.

 

— Эта интеллектуальная выставка, которая уместна как раз в библиотеке, поскольку, помимо фотографий, здесь много текстов, большинство из которых принадлежит Александру Исаевичу. Так что ее так быстро не посмотришь, стоит останавливаться и читать эти тексты, — сказала она. — Да, жизнь его была необычная, бурная, но вот эти 2,5 года в Швейцарии менее известны. После этого мы уехали в Америку. Вермонтская жизнь наша более известна. Но, тем не менее, швейцарские годы были очень важны — это первое знакомство с Западом, встреча с Западом. Мы тогда мало что поняли. Поняли уже потом, в Америке.

 


 

Наталия Солженицына напомнила, что в 1962 году в «Новом мире» был издан рассказ Солженицына «Один день Ивана Денисовича», который стал большим потрясением для страны. Но в то же время обострил конфликт писателя и власти. Солженицына исключили из Союза писателей (он состоял в Рязанском отделении организации). В ответ он написал письмо, в котором были такие слова: «Гласность, честная и полная гласность — вот первое условие здоровья всякого общества. Кто не хочет Отечеству гласности, тот не хочет очистить его от болезней, а загнать их внутрь, чтобы они гнили там».

 

— Как мы видим, он намного раньше Горбачева произнес эти слова, правда та гласность, которая у нас наступила, нельзя сказать, что она вскрыла все болезни. Нам еще предстоит вскрывать много болезней, которыми мы и сегодня еще больны, но все-таки она есть, — отметила Наталия Солженицына.

 

Примерно через год после этого Александру Исаевичу присудили Нобелевскую премию.

 

— Распространено мнение, что ее дали за «Архипелаг ГУЛАГ». Ничего подобного, он тогда еще не был опубликован, его никто не знал. Присудили за те рассказы, которые были опубликованы, и за произведения «В круге первом» и «Раковый корпус», которые не были опубликованы в СССР, но ходили в самиздате. Но были опубликованы на Западе и даже получили французскую премию за лучший зарубежный роман, — напомнила вдова писателя.

 

Нобелевская премия была присуждена с такой формулировкой: «За нравственную силу, с которой Александр Солженицын продолжил извечные традиции русской литературы». Но в 1970 году писатель в Стокгольм не поехал, опасаясь, что обратно его не пустят.

 

— Все свои произведения, которые он писал, Солженицын относил Твардовскому в «Новый мир». Твардовский мечтал напечатать «Раковый корпус» и «В круге первом», но это было невозможно, и Александр Исаевич оставался автором «Нового мира», но при этом в нем не публиковался. После «Одного дня Ивана Денисовича» на него ливнем хлынул поток писем со всего Советского Союза. Люди писали о тех лагерях, в которых сидели, узнавали в описанном в рассказе лагере «свой» лагерь. Многие даже обращались к автору по имени главного героя: «Иван Денисович». И писатель понял, что он обязан как-то это все собрать, систематизировать и в том или ином виде представить, ощутил нравственный долг — быть летописцем этой народной трагедии, — вспоминает Наталия Солженицына.

 

Она рассказала, что, закончив работать над этим произведением в 1968 году, Александр Исаевич не решился сразу его публиковать, назначил себе срок — 1975 год, потому что хочет работать над романом о революции (впоследствии он получил название «Красное колесо»). Он понимал, что если опубликует «Архипелаг ГУЛАГ», больше издать ему уже ничего не удастся. Но неоконченный вариант «Архипелага» был обнаружен КГБ у одной из помощниц писателя.

 

— Ее судьба была очень трагична. Ее долго допрашивали в Ленинграде, после чего она повесилась. Нам друзья из Ленинграда сообщили, что «Архипелаг» «провалился», и Александр Исаевич дал команду в Париж, в издательство «ИМКА-Пресс», нашему другу Никите Струве, который его возглавлял, чтобы «Архипелаг» немедленно начали набирать, а пленка там заранее лежала для сохранности, — рассказала Наталия Дмитриевна.

 


 

После публикации романа на Западе было принято решение о высылке Солженицына.

 

— Еще перед тем, как было принято это решение, к нам в квартиру, в Москве (где будет мемориальный музей Солженицына) приходили корреспонденты зарубежных изданий. Наши не приходили — боялись. Они спрашивали: «Как, вы думаете, поступят с вами власти?» Александр Исаевич отвечал: «Совершенно не берусь прогнозировать. Я выполнил свой долг перед погибшими. Это дает мне облегчение и спокойствие…» Тогда же, еще до высылки, он объявил, что отказывается от гонораров за «Архипелаг ГУЛАГ» и отдает их в фонд помощи семьям политзаключенных. Этот фонд был организован сразу после его высылки и работает до сих пор, — сказала Солженицына.

Вдова писателя рассказала, что, когда ее мужа арестовали и увезли в Лефортово, она всю ночь вместе с друзьями жгла в тазу на кухне бумаги, которые, как она считала, могут утяжелить его участь. Все думали, что у них дома будет обыск. Но к ним никто не пришел. О том, что писателя выслали, Наталия Дмитриевна узнала из сообщения «Голоса Америки».

 

— Но я этому не верила, пока вечером Александр Исаевич сам не позвонил мне из дома Генриха Белля (немецкого писателя, тоже нобелевского лауреата), в дом которого его привезли. Он прожил у него два дня, а потом уехал в Цюрих, — рассказала Наталия Солженицына. — Мне потребовалось шесть недель, чтобы переправить за границы его архив — материалы, без которых он не мог работать. Это было трудно, потому что мы находились под непрерывным наблюдением. Затем мы с детьми тоже уехали из СССР.

 

Вдова Солженицына вспоминала, что их очень тепло приняли в Швейцарии, даже водители узнавали Александра Исаевича на улицах и уступали ему дорогу. А школьники старались оградить от назойливого внимания журналистов. Но, несмотря на это, Солженицын тяжело переживал изгнание. Он писал: «Удивительно, как при самом избыточном, настойчивом изобилии это может не ощущаться ни осязанием, ни кожей, ни языком. Как будто все есть, а главного — нет. И как будто все ненастоящее».

Наталия Солженицына рассказала еще об одном значимом событии швейцарского периода эмиграции — вручении Нобелевской премии. Участники творческой встречи посмотрели 7 минутный ролик Нобелевского комитета, на котором снята церемония. Запись была обнаружена не так давно при разборе архива сыном писателя. Увидеть эти кадры — большая редкость, так как, по словам Солженицыной, Нобелевский комитет ревностно относится к предоставлению прав показа церемонии и обычно ограничивается 30 секундным видео.

 


 

По рассказам Наталии, с самого начала эмиграции Солженицын верил, что ему удастся вернуться на родину.

 

— Он работал и ждал, когда откроется путь в Россию, как он писал: «В будущую, полубудущую, или хоть немного благоприятную. И хотя рассудок не видит, как это может статься, но всем предчувствием верю, что возврат произойдет еще при моей жизни», — вспоминает вдова писателя. — Так и случилось. Мы вернулись через 20 лет, в 1994 году. Возвращались навстречу потоку людей, которые уезжали из России.

 

После выступления Наталии Солженицыной участники встречи начали задавать гостье вопросы. Бывшая журналистка Елена Белая рассказала историю о том, что ее муж, Геннадий Белый, учился в аспирантуре в Москве и принимал участие в хранении копии «Архипелага ГУЛАГ».

 

— Нам на хранение был передан первый том «Архипелага ГУЛАГ», который хранился в коробочке из-под торта украинского производства. Он был очень маленького формата, но молодые глаза как-то все прочитывали, — рассказала Елена Белая. — Эту коробочку передавали из рук в руки со словами: «Тортик съели, можете забирать».

 


 

Наталия Солженицына пояснила, что это была ксерокопия романа, за которую вполне могли посадить в тюрьму. Любые множительные аппараты были в стране в том время запрещены.

 

— В СССР привез такую копировальную машину Звиад Гамсахурдиа. Они в Грузии публиковали и оттуда привозили большими рулонами. Здесь уже нарезали и кое-что даже переплетали. Нам одну такую книжку прислали в Вермонт. Большое спасибо и земной поклон вам и таким, как вы, — поблагодарила Наталия Солженицына.

Наталию Солженицыну также спросили о том, как она помогала своему знаменитому мужу в его трудах.

 

— То, что надо было, то и делала. Мне повезло, я была первым читателем рукописей моего мужа и, нескромно выражаясь, его редактором. Все начальное делал он сам, а последние редакции делали вместе. На каком-то этапе он приглашал меня поучаствовать, и я была счастлива. Мне его очень не хватает, но я каждый день с ним общаюсь, когда работаю с его текстами. Конечно, многое еще надо сделать. Мы с ним вместе наметили план 30 томного издания сочинений, куда вошли бы только оконченные вещи. А есть еще неоконченное, не говоря уже об огромном количестве переписки, которая тоже очень интересна. Я все время слышу его голос, который говорит мне: «Что же ты так медленно поворачиваешься!», потому что я не успеваю работать в том темпе, в котором мы работали вместе, — добавила Наталия Солженицына.