Фамильная этика

Ермолай Солженицын

Фамильная этика

Беседу вёл Александр Григоренко

 

Люди должны жить хорошо и чувствовать себя уверенно, считает Ермолай Солженицын

 

Наш разговор состоялся на недавнем Красноярском экономическом форуме. Ермолай Солженицын, видимо, раздумывая, согласиться или нет на беседу, улыбаясь, уточнил: «Интересует носитель известной фамилии либо представитель фирмы?»

 

Первое подразумевалось само собой. Без второго тоже не обойтись. Ермолай Александрович — управляющий партнер московского офиса одной из крупнейших зарубежных консультационных компаний. Наконец, важно и третье: в Гарварде он получил диплом китаеведа...

 

Российская газета: В университете вы изучали Китай, а сейчас занимаетесь проблемами российского бизнеса. Насколько закономерен такой выбор?

 

Ермолай Солженицын: Жизнь эволюцио-
нирует по-разному. Я действительно занимал-
ся в университете китайским языком и историей, в основном XIX-XX веков. Во время учебы ездил туда совершенствовать язык — очень полезный инструментарий. Несколько лет провел на Тайване. Но, когда мне исполнилось 25 лет, я вдруг понял, что совсем не знаю страну, в которой родился, но не жил по обстоятельствам, не зависевшим от меня. Решил — надо попробовать, и вернулся в Россию в 95-м году. Это было время динамичного движения и больших задач. Я понял, что здесь от меня больше пользы. Россия моя страна, и я не намерен ее покидать. А Китай остался очень интересным периодом моей жизни и важным этапом развития. Выбрав гуманитарное направление, я подумал: изучая какую-то другую страну, можно комбинировать литературу, политику, историю, экономику. Кроме того, уже 20 лет назад было очевидно: Китаю предназначена огромная роль в формировании ситуации на планете.

 

РГ: Россиян нередко одновременно пугают «великим соседом» и ставят его в пример. Адекватно ли такое восприятие?

 

Солженицын: Сейчас мыслить «блоками стран» — это слишком узко. В нынешнем мире очень много разных связей: экономических, общественных. Всегда можно учиться у других. Китай для нас в каком-то смысле очень интересный пример, потому что тоже прошел «коммунистическую полосу». Правда, она была у них короче, и выходили из нее плавно. В экономическом плане, можно сказать, вышли. Кроме того, китайцы, по крайней мере люди старшего поколения, хранили воспоминания о жизни до коммунизма. А в России за семь с лишним десятилетий институциональная память оказалась практически стертой. Поэтому у нас другая ситуация. Но то, что Китай станет одним из основных двигателей развития в нынешнем веке, нужно понимать и принимать.

 

РГ: В 94-м вы вместе с Александром Исаевичем проехали на поезде от Магадана до Москвы. Часто те дни вспоминаете?

 

Солженицын: Да. Вспоминал буквально накануне, приехав в Красноярск, где мы с отцом останавливались. Он всегда очень много работал, но в той поездке я провел с ним больше времени, чем в обычной жизни. Страна переживала невероятный период ошарашенного поиска чего-то, все было охвачено бурным потоком. И в это время мы двигались через всю Россию. Такое запоминается на всю жизнь.

 

РГ: Что изменилось с тех пор? В той же Сибири, например.

 

Солженицын: Очень многое, хотя в Сибири приходится бывать не так часто, как, скажем, на Урале и в центральной части России. Тогда тебя окружали эмоции коллапса. Все, что люди знали, к чему привыкли, рушилось, а новое пока не вырисовывалось. Это была большая растерянность, непонятность, неорганизованность. Теперь, мне кажется, отчетливо видно, что люди проявляют инициативу, города обновляются, появляются новые здания, способы времяпрепровождения.

 

РГ: Сегодня главная тема — модернизация. Понятие это настолько широкое, что каждый может вкладывать в него собственный смысл...

 

Солженицын: На самом деле он только один — повышение качества и уровня жизни людей. Сюда же входит и человеческое достоинство. Люди должны жить хорошо и чувствовать себя уверенно.

 

РГ: Но говорят, что времени на прорыв у нас в обрез: опоздаем — отстанем навсегда.

 

Солженицын: Не думаю, что есть острая временная грань — это плавный процесс. Бесспорно то, что физическая инфраструктура страны, доставшаяся в наследство от советских времен, стареет. Поэтому придется увеличить темпы ее восстановления. К сожалению, эффективность строительства у нас пока очень низкая. Если создадим неэффективную инфраструктуру, то основательно снизим конкурентоспособность страны в будущем. Кроме того, существует фактор поколений, проходящий через систему образования, а для каждого человека — фактор времени собственной жизни. Попросту, система здравоохранения должна работать лучше, чтобы люди жили дольше.

 

РГ: Один фермер пожаловался: в год выходит более четырехсот законов и нормативных актов только по малому и среднему бизнесу, и он, мужик с трактором, должен по идее содержать административный аппарат, который будет их отслеживать и работать с контролирующими организациями...

 

Солженицын: Но ведь он как-то работает, этот фермер? Конечно, неэффективности у нас много, начиная с очень низкой производительности труда, составляющей треть от уровня развитых стран. Наша жизнь связана с большим количеством правил, которые отрывают от продуктивной работы. Но это — процесс. Я думаю, все осознают необходимость выстраивания системы, которая помогала бы людям в их деятельности.

 

РГ: Вам часто приходится встречать людей, которые удивляют, потрясают?

 

Солженицын: Когда люди энергичны, не жалуются, а сами что-то организовывают, ищут решения — это всегда приятно. Не сказать что удивительное, но обнадеживающее, заряжающее явление. Это сразу видно. Я думаю, у нас еще очень чувствуется апатия и надежда на начальство, которое все решит. Приятно, когда люди влияют на свою среду, формируют ее... когда бытие определяет сознание, а не наоборот.

 

РГ: В 96-м году «Новый мир» опубликовал ваше эссе «От горсти риса - до сотовой связи». Каково сыну великого писателя выступать на литературном поприще?

 

Солженицын: Знаете, я на литературном поприще не выступаю. То эссе, о котором вы говорите, было обычными зарисовками, привезенными из путешествия по Китаю летом 1995-го. Обобщил впечатления, записал и как раз появилась возможность опубликовать. Это было яркое путешествие, и я всего лишь хотел поделиться с читателем какими-то его штрихами.

 

РГ: Не могу не задать традиционный вопрос: фамилия помогает?

 

Солженицын: Она, скорее, обязывает. Стараться быть полезным для других, уметь определять правду, честность и придерживаться их. Конечно, фамилия открывает какие-то двери. Людям интересно с тобой общаться, но не более того. Это везение, что у меня был такой отец.

 

РГ: Какие из его уроков пригодились больше всего?

 

Солженицын: Этика работы. Чтобы сделать в жизни что-то стоящее, надо работать - это нам внушалось с самого детства. Мы всегда помогали родителям, такова была культура нашего дома.