casino siteleri
quixproc.com deneme bonusu veren siteler
porno
betticket
deneme bonusu veren siteler
deneme bonusu veren siteler
royalbeto.com betwildw.com aalobet.com trendbet giriş megaparibet.com
en iyi casino siteleri
deneme bonusu veren siteler
deneme bonusu veren siteler casino siteleri
casibom
deneme bonusu veren siteler
deneme bonusu veren siteler
beylikduzu escort
Z-Library single login
deneme bonusu veren siteler deneme bonusu veren siteler
 Андрей Немзер. Апология соседства

Андрей Немзер

Апология соседства

Изданы историко-литературные работы Льва Лосева
(Время новостей. 2010. 5 марта. № 37; http://www.vremya.ru/2010/37/10/248997.html)

 

Лев Владимирович Лосев (1937–2009) был большим поэтом, и последняя сложенная им книга — «Солженицын и Бродский как соседи» (СПб., Издательство Ивана Лимбаха), безусловно, книга поэта. Поэтично уже ее название. С одной стороны, титульное имя не вполне адекватно свидетельствует о составе сборника, в котором помещены работы не только о двух нобелиатах, но и о многих иных писателях (от Достоевского до современников автора). С другой же стороны — точно и выразительно передает главную мысль автора, мысль о глубинном единстве (и «домашнем» устройстве) русской литературы.

Статья, заголовок которой Лосев счел должным вынести на обложку, завершается совершенно фантастической историей, за которой следует ее иронично-печальное разоблачение. Без стеснения привожу большую цитату, которая полнится той же свободой и благодарностью бытию (и литературе как весомой его части!), которыми живы лучшие статьи и стихи Лосева.

«В одно прекрасное апрельское утро Солженицын выглянул в окно и подумал: “А черт с ней, с работой! Съезжу-ка лучше, поговорю с поэтом о хаотичности века сего и о гармонической задаче поэзии”». День будний, время утреннее, движения на девяносто первой дороге почти никакого — часа через полтора поднимался он на крыльцо Бродского.

Или нет: Бродский решил вдруг нагрянуть в Кавендиш и — день будний, время утреннее, дорожной полиции на девяносто первой в это время нет — домчался за какой-то час…

Таковы извечные читательские фантазии. Всем нам хочется, чтобы Пушкин с Лермонтовым гулял, чтобы Толстой с Достоевским подружились. Но «в природе-то понежнее». Прожив полтора десятилетия в соседстве, как Толстой и Фет, Бродский и Солженицын ни разу не встретились. А потом два литературных дома опустели».

Итак, ни одно прекрасное апрельское утро исторической встречей не ознаменовалось. И отношения Солженицына с Бродским были совсем иными, чем у не только соседствовавших, но и умевших друг друга точно слышать Толстого и Фета. (Стоит отметить изящество построенного Лосевым четырехугольника; параллель Толстой — Солженицын давно стала привычной, но сближение Фета с Бродским, сперва озадачив, потом поражает проницательностью и свежестью — здесь открывается яркий и чреватый неожиданностями историко-литературный сюжет.) Вроде бы должно запечалиться, минорная нота в лосевском тексте слышится вполне ясно, но доминируют в лирической концовке глубокой статьи все же не меланхолия и не насмешка над прекраснодушными мечтаниями (по)читателей Солженицына и Бродского. Дело в том, что хотя встречи и не случилось, но соседство двух писателей было отнюдь не только «географическим». Анализируя напряженные и резкие суждения Солженицына о Бродском, Лосев позволяет увидеть то, что обычно ускользает от читательского внимания, — захваченность Солженицына поэзией Бродского. Вникая в не слишком выстроенные соображения Бродского о Солженицыне, Лосев выделяет самое в них существенное — размышление о том, почему Солженицыну «удалось невозможное» — создать текст, адекватный невообразимому размаху зла, учиненному Советским Союзом: «У него хватило эстетического — как это ни парадоксально — чутья отказаться от “чувства меры”, воспитанного в нас литературой девятнадцатого столетия».

Безусловно, четыре статьи о Солженицыне и целая сюита работ о Бродском доставят чистую радость всякому ценителю словесности. Но ими список побед Лосева не исчерпывается. В статье «Нелюбовь Ахматовой к Чехову» он остроумно отводит разнообразные трактовки этого странного чувства, дабы в финале указать на его иррациональную природу, возможно, обусловленную «неврозом влияния» (предложенная Харальдом Блумом и ставшая довольно влиятельной концепция литературной эволюции в данном случае, кажется, «срабатывает»). Очень важны работы о Пастернаке — статья «Бедствие среднего вкуса» (заголовок закавычен, это суждение Юрия Живаго о его интеллигентных друзьях, которое Лосев делает одним из ключей к великому роману, до сих пор худо воспринимаемому наследниками Гордона и Дудорова) и рассказ о посещении Пастернака в Переделкине троицей юных стихотворцев — «29 января 1956 года». Боюсь, что перечисление «удач» обернется копией содержания. Загадочный фрагмент «Задонщины», пушкинское словосочетание «печальная симметрия», пейзажи Достоевского, присутствие Достоевского в поэзии Ахматовой, переносы Цветаевой… Маяковский, Булгаков, Шварц, Глазков… отец автора — Владимир Лифшиц, придумавший английского поэта Джемса Клиффорда, дабы явить в подцензурной советской печати свой страшный военный опыт, друзья и сверстники отца, друзья самого автора — Михаил Красильников, Евгений Рейн, Юз Алешковский… Единство, родство, соседство… Читая и перечитывая Лосева, поневоле подумаешь: а может, в одно прекрасное апрельское утро Солженицын все же направился в гости к Бродскому, да только разминулся на девяносто первой дороге с поэтом, который как раз об эту пору ехал к автору «Красного Колеса»?