casino siteleri
quixproc.com deneme bonusu veren siteler
porno
betticket
deneme bonusu veren siteler
deneme bonusu veren siteler
royalbeto.com betwildw.com aalobet.com trendbet giriş megaparibet.com
en iyi casino siteleri
deneme bonusu veren siteler
deneme bonusu veren siteler casino siteleri
casibom
deneme bonusu veren siteler
deneme bonusu veren siteler
beylikduzu escort
Z-Library single login
deneme bonusu veren siteler deneme bonusu veren siteler

Георгий Гачев. Человек судьбы в поле открытого боя

 Георгий Гачев. Человек судьбы в поле открытого боя

Георгий Гачев

Человек судьбы в поле открытого боя

(Моск. комсомолец. 2003. 7/13 дек. С. 27)

 

Александр Исаевич Солженицын — титаническая фигура среди многих важных и талантливых писателей, политиков, мыслителей. Человек Судьбы — как Александр (Македонский), Наполеон, Лев Толстой… С миссией. Кого Бог ведёт, пока не исполнит, на что призван. Это — чудо: среди стольких ураганов и рифов по бурному морю века проведён его корабль, что потонуть и разбиться мог на каждом перегоне с 20 и до вот 85 лет. Война, арест, лагерь, рак. Подпольное писательство — создан шедевр русской прозы «Один день Ивана Денисовича»: с ним вышиб дно и вышел вон — на свет Божий мирового Слова и Истории, и вот уже на виду подсвечен!.. Но это ему всё не то: он снова зарывается в келью, мастерит эпопею документально-историческую «Архипелаг ГУЛАГ», где убийственное оружие, пуще водородной бомбы, чтобы сразить чудовище Власти, как отмститель за миллионы.

 

Но Солженицын уже на виду, известен «органам», за ним ведут слежку и охоту, как на опасного зверя, и могли запросто укокошить на любой поляне иль повороте шоссе, но он с волчьей ухваткой опытного зэка ускользает, обдуривает разленившихся салаг — детективная история пуще Штирлица, записанная им в весёлой книге «Бодался телёнок с дубом». Как Геракл с Гидрой: один воин в поле открытого боя (иль Давид против Голиафа) при одушевляющих волнах поддержки народа. И не один бой, а целая кампания выиграна, война двадцатилетняя — от ссылки и рака до Нобелевской премии и «выдворения» с родины.

И далее баталии — уже с чужой земли. В опровержение, что, «когда гремят пушки, музы молчат», сам и пушка (в войну — боевой артиллерист!), и муза. Разгорается творчество — и писателя, и историка, и публициста, и издателя… Теперь брань — уже на два фронта. Корыстный Запад его использует в «холодной войне» против СССР и коммунизма, но он не по-ихнему воюет: в чужом стане оказывается русский партизан. И он их обличает: живут не по существу, а по мнимости, утратили истинные ценности…

И опять один в поле воин… Правда, уже немало развелось воителей-эмигрантов, из укрытия стреляющих. Но чтоб в открытую и со всех сторон (и от «своих») удары отбивать — это он один. Ибо — ГЕРОЙ: такая в нём стать. Добрыня Никитич, чудо-богатырь — именно сказочный и метафизический: зэк-замарашка в робе, Ща-854, вдруг разрастается в великана, кто тягается с воинством целого государства. Как полубог в сравнении с антропосами нормальной величины.

Один? Нет — в семье! Вот откуда ещё ему Божье благословение на подкрепу и долгую жизнь подано: удалось создать дивную семью как своё царство-государство, остров Буян в холодном жестоком мире. Чýдная молодая жена, умница, соратница-сотрудница (как и Достоевскому Анна Григорьевна) и мать троих сыновей. И это уже её, Натальи Дмитриевны, подвиг с ним рядом. Ибо интеллектуально-творческая женщина в век феминизма норовит утверждаться как самость, а не любить и рожать. А тут как народная русская мать долг обезлюдевающей России исполнила! И в этом ещё патриотический образец нам — Солженицын и его семья!..

И далее Бог (Судьба?) ведёт: триумфальный возврат на Родину — везенье! И тут уже, как мудрый аксакал, «многоопытный муж» — и в познании человека, и в знании путей истории — подаёт продуманные идеи народу, советы политикам: «Как нам обустроить Россию?». И не его вина, а беда нам, что власть замкнула слух и заглушила его голос — его, кто по существу второй центр власти — Ума и Совести, каков был Лев Толстой в Ясной Поляне…

Нет, оничтожить его не удастся: больно крупен и смел. И творческое плодоношение продолжается — двухтомная эпопея «Двести лет вместе» о трудном супружестве, о совместимости и несовместимости тканей разных этносов, русского и еврейского, сведённых путями Истории на жилплощадь одной страны… Тоже драматическое повествование в открытом им жанре «художественного исследования», в коем и «Архипелаг ГУЛАГ», и «Красное Колесо», где писатель в стремлении исповедать пути Истории сотворяет текст, имеющий и научное, и художественное значение.

Обдумывая Солженицына, его дело и творчество, перечитал «Один день Ивана Денисовича», перелистал «Архипелаг», освежил в памяти романы «В круге первом» и «Раковый корпус» — и неожиданный эффект: ВКУС ЖИЗНИ мощно излучается из этих книг. В них и испытания истории (а страдания — тоже ценность!), и жизнестойкость, и красота человека! Одухотворённый писатель, орган божественного Слова, смог записать эти трагические опыты и нам принести в дар — и уму, и воле жить, и любить Бытие и каждого человека, и не унывать, а находить Божий дар в каждой мелочишке существования.

И когда ты уныл и тебе жить не мило: «Откупори шампанского бутылку / Иль перечти “Женитьбу Фигаро”», как советовал Сальери Моцарту, но с ещё пущим эффектом — перечти «Один день» или «Архипелаг», и на тебя нахлынет ощущение неслыханного счастья в том, что ты можешь хоть по правой, хоть по левой стороне улицы идти — вольный! — остановиться, созерцать куст рябины, книжку читать, на бумаге мысль записать, себе кашу сварить, на жену и детей миловзоры бросать…

В темах и в стиле Солженицына — и размах ума, и воображение, проницающие вечные проблемы Бытия, Истории, Духа, и вглядывание в детальки мгновенного существования нашего, житейского. «Генерализация и мелочность», как Толстой обозначил этот двуединый принцип писательства.

Очень важно: откуда он? Не из столиц, а из России, а ведь между ними — «дистанция огромного размера» в жизнеощущении и понимании мира и человека. Он — с Дона, со Ставрополья, с Экибастуза (лагерь в Казахстане), потом из Рязани, писал в деревне Рождество и в «укрывище»: давали ему приют как страннику, калике перехожему, Чуковский в Переделкине, Ростропович в Жуковке, как ранее люди за честь полагали принимать безбытного философа — Сократа, Сковороду… Принципиальный провинциал, а не москвич, петербуржец, столичанин. То-то за «земства» ратует! С активности низов народа начать возрождать Россию.

Язык, слог его — речь народного русского человека, живая поросль от корней слов, что он чутко слышит и естественные неологизмы рожает: им создан «Словарь языкового расширения», примыкая к словарю Даля — против языкового сужения на трёп попсы. Текст Солженицына — родник воды ключевой. «И неподкупный голос мой / Был эхо русского народа». Эти пушкинские слова первее всех относимы к Солженицыну.