Елена Чуковская: "В нем не было никакой расхлябанности"
Беседовала Наталья Кочеткова
Елена Цезаревна Чуковская:
"В нем не было никакой расхлябанности"
Елена Чуковская, внучка Корнея Ивановича Чуковского, до высылки из СССР помогала Александру Исаевичу в работе: перепечатывала рукописи, доставала нужные книги. О том, каким Солженицын был в жизни и в работе, она рассказала обозревателю "Известий" Наталье Кочетковой.
В обычной жизни Александр Исаевич был предельно неприхотливым, невероятно целеустремленным, требовательным к себе и окружающим. И каждую минуту занят своим делом: своими мыслями, чтением, обдумыванием прочитанного, писанием, нужными ему встречами. Ведь когда он писал "Архипелаг", ему архивов не открывали: он ездил по стране, встречался с людьми, записывал рассказы. После выхода "Ивана Денисовича" ему вся страна писала, особенно те, кто пережил лагеря. У него было редкое сочетание художественного дара и деловитости. В нем не было никакой расхлябанности, он был очень собранным, подтянутым во всех своих поступках.
Солженицын всегда рассчитывал свое время. Не любил жить в городе - старался находиться за городом, уезжал писать свои книги: в Эстонию, в Солотчу под Рязанью. Трудно жил, ведь ему совершенно не платили денег. Писателю, которого не печатают, трудно. Все эти годы он прожил мужественно и очень результативно. До 1960 года он написал кроме "Красного колеса" большинство своих известных вещей.
Из того, что я о нем запомнила: он очень любил строить свои тексты архитектурно, ведь они же огромные - такие, как "Круг" или "Архипелаг", например. Это же железные конструкции. Когда он писал "Красное колесо", у него на столе стояли фотографии тех, кого он сделал своими персонажами. Александр Исаевич детальнейше читал газеты того времени. Изучая начало Первой мировой войны, он читал не только русские, но и немецкие книги. Работал феноменально много и упорно. У него была замечательная память, просто до последних дней.
Сначала с Александром Исаевичем познакомился Корней Иванович, который жил в Барвихе, когда Твардовский (тогда главный редактор "Нового мира" - "Известия") дал ему почитать еще не напечатанный "Один день Ивана Денисовича", потому что он собирал отзывы писателей для Хрущева. И Корнею Ивановичу принадлежит один из первых отзывов на Солженицына под названием "Литературное чудо". Потом Корней Иванович анализировал в книге "Высокое искусство" переводы "Одного дня" на английский, которых появилось очень много. И Солженицын приехал к нему знакомиться. А когда у Александра Исаевича конфисковали архив, он приехал снова к Корнею Ивановичу. Тот пригласил Солженицына пожить в Переделкине в это смутное время, поскольку считал, что в Рязани ему после конфискации архива оставаться опасно. А в Переделкине он будет более на виду. И тут я с ним и познакомилась.
И он мне как-то сказал, что сам все перепечатывает на машинке. Меня это страшно удивило, потому что Корней Иванович так и не научился печатать, как и моя мама, Лидия Корнеевна. И я, удивленная тем, что такой писатель тратит время на техническую работу, предложила ему печатать. Он как-то сначала отмахнулся, но потом прислал мне письмо, в котором писал, что нужно попробовать. Я стала печатать первую часть "Ракового корпуса". Александр Исаевич с удивлением обнаружил, что у меня было сделано несколько опечаток. Он сказал: "Как же так? Ведь страницу можно было перечесть". Он просто не понимал, как можно так несерьезно относиться к работе.
Но поскольку времени ему на это было жалко, я продолжала печатать. А потом он старался не жить в Москве, поэтому оставлял мне свои рукописи, и я их отдавала на хранение, доставала для него какие-то книжки - оказывала техническую помощь. Дело в том, что после конфискации он ничего не хранил у себя. Даже я не знала, где рукописи: я их кому-то передавала, те - другим людям. Это все создавало огромные трудности в его работе. Например, когда он писал "Архипелаг", у него никогда на столе не было других частей книги - только та глава, с которой он работал. Эту главу увозили, привозили другую. И всю эту конструкцию он должен был держать в голове. Если что-то нужно было поправить, он иногда должен был ехать в другой город.
Первый раз за Солженицыным пришли к нам в Переделкино - это было сразу после решения о высылке. Но там его не стали арестовывать - подождали, когда он приедет в Москву к себе на квартиру.
Я помню, что, когда Александру Исаевичу вручали Нобелевскую премию в 1974-м, я подумала, что было бы дико его не поздравить, и пошла на телеграф и послала поздравительную телеграмму. На следующий день мне позвонили из комитета госбезопасности, что меня вызывают на беседу. Я идти отказалась. Мне потом еще полгода грозили... Так что такое было время. Я рада, что оно миновало.