casino siteleri
quixproc.com deneme bonusu veren siteler
porno
betticket
deneme bonusu veren siteler
deneme bonusu veren siteler
royalbeto.com betwildw.com aalobet.com trendbet giriş megaparibet.com
en iyi casino siteleri
deneme bonusu veren siteler
deneme bonusu veren siteler casino siteleri
casibom
deneme bonusu veren siteler
deneme bonusu veren siteler
beylikduzu escort
Z-Library single login
deneme bonusu veren siteler deneme bonusu veren siteler

Александр Генис, Соломон Волков. Написать оперу о жизни Солженицына

 Александр Генис, Соломон Волков. Написать оперу о жизни Солженицына

Александр Генис,
Соломон Волков

Написать оперу о жизни Солженицына

(Подготовлено на основе материала:
Генис А., Волков С. Диалог на Бродвее: «Бродвей» на экране. Перспективы новых опер.
К 40-летию высылки Солженицына // Радио Свобода. 2014. 10 февраля.
URL: http://www.svoboda.org/content/transcript/25258053.html)

 

Александр Генис: Сегодняшний выпуск нашего Диалога на Бродвее мы хотим закончить на юбилейной ноте. Не знаю, хорошо это или плохо.

 

Соломон Волков: Хороший ли это юбилей.

 

Александр Генис: Вряд ли это событие можно назвать юбилеем, но годовщиной точно: 40 лет назад выслали Солженицына из СССР.

В одной стороны это хорошо, с другой стороны это плохо. Во всяком случае это помогло Солженицыну сохранить себя за границей. Для русских писателей, как мы знаем, ностальгия менее опасна, чем пребывание на родине.

 

Соломон Волков: Для него остаться в тогдашнем Советском Союзе было, я думаю, и впрямь небезопасно.

 

 Александр Генис: Еще бы, конечно!

 

Соломон Волков: Сейчас это трудно осознать, но когда его повели на самолет, который должен был перевезти в Европу, он не знал, куда его везут и что с ним будут делать. В его голове промелькнули самые ужасные мысли на этот счет. В тот момент сказать, что все кончится так благополучно, как в итоге кончилось, было совершенно невозможно.

 

Александр Генис: Вот о чем надо было написать оперу, так это о жизни Солженицына. Потому что столько перемен, такие сюжеты богатые, какой центральный характер.

 

Соломон Волков: О жизни Солженицына? Интересно. Потому что есть музыкальные произведения по «Одному дню Ивана Денисовича». Но то, что Вы сейчас сказали...Я об этом не думал. Сама жизнь Солженицына. Ведь есть же, скажем, опера, которая называется «Галина» и которая написана по мотивам автобиографической книги Галины Вишневской. Это французская опера и вполне пристойное произведение. Почему бы не сделать произведение из жизни Солженицына?

 

Александр Генис: По-моему, очень даже стоит, потому что он — оперный герой, человек-гипербола, больше, чем в жизни встречаются. Это же и есть оперная условность. Особенно меня потрясает в личности Солженицына то, что он оказался в Америке островом, он так и остался отдельно от Америки, так он никогда и не смешался с ней. Мы с вами это хорошо знаем, потому что, живя вместе с Солженицыным в одной стране, мы ни разу с ним не пересекались. Я никогда не видел Солженицына, что странно, мы же столько лет прожилина одном берегу, я часто бывал в Вермонте. Но еще более удивительно другое. В личности Солженицына меня больше всего потрясает его пророческий дар. Я помню, как мы все смеялись, когда он сказал, что вернется в Россию без коммунизма.

 

Соломон Волков: Я помню это очень хорошо.

 

Александр Генис: Это, нам казалось, звучало глупо. Советский Союз был навсегда, как пирамида Хеопса, никто не верил в его падение, в это только Солженицын верил, и он действительно вернулся в Россию. Именно поэтому можно сделать оперу из трех актов и последний будет счастливым: осень патриарха, который умер, достигнув всего.

Но его приезд в Америку вскрыл очень важную роль для нас всех, для русской Америки. Дело в том, что я считаю, что именно с 1974 года, с изгнания Солженицына надо отсчитывать жизнь Третьей волны. Тогда было две вехи — это принятие поправки Вэника-Джексона, которая связывала эмиграцию с режимом благоприятствования в торговле, то есть, это был закон, благодаря которому мы все уехали. А другое событие, другая веха — это высылка Солженицына. Потому что Солженицын — как Томас Манн сказал: «где я, там немецкая литература». Так вот, где Солженицын, там была русская литература. И это сразу создало противовес всей литературной советской машине.

В начале 90-х я был в Вашингтоне, где разговаривал с перестроечным послом в Вашингтоне, тогда им был Владимир Лукин. С его спросил: как будут строиться отношения новой власти с Солженицыным? И он очень остроумно ответил, он сказал, что отношения будут строиться так же, как с любой другой страной — это будут дипломатические отношения. Таким Солженицын и прожил в Америке всю свою жизнь — отдельной страной по имени Солженицын.

Когда я размышлял об этой годовщине, я подумал, что сегодня Ходорковского высылают из России так, как когда-то Солженицына высылали. И в общем Ходорковский силой обстоятельств должен играть, — конечно, не ту же роль, потому что второго Солженицына быть не может — но он должен играть роль подобную Солженицыну, потому что у него просто нет другого выхода. Только в России умеют делать из олигархов диссидентов. В Америке, например, трудно представить себе олигарха-диссидента, но в России запросто. Ходорковский как раз повторяет такой солженицынский вираж своей жизнью.

 

Соломон Волков: Да, я с вами согласен. Но ведь вы не забывайте, что Солженицын с детства, с юности уж точно готовил себя к большой писательской карьере. Он еще ничего не написал, а уже интересовался Нобелевской премией, и уже знал про себя, что ее получит. Конечно, тысячи других начинающих писателей думают о том, что станут нобелевскими лауреатами, но Солженицын — другое дело, когда ты видишь, что человек реализовал свою юношескую мечту, то ты понимаешь, из какого теста он был слеплен, из какого материала.

 

Александр Генис: Соломон, наш разговоры всегда связаны с музыкой. Солженицын и музыка, как эта тема решается в вашем представлении?

 

Соломон Волков: У меня на эту тему произошел обмен суждениями с самим Солженицыным. Я ему написал письмецо как-то в Вермонт из Нью-Йорка, где высказал свои соображения о том, что его произведения, эпопеи солженицынские, сравнивают традиционно с «Войной и миром» Толстого, с такого рода артефактами культуры. Я же выдвинул идею о том, что скорее можно было бы его эти произведения сравнить с какой-нибудь из русских эпических опер, с операми Мусоргского или с Римского-Корсакова. Потому что согласитесь со мной, что в произведениях Солженицына присутствует нечто оперное — это всегда какая-то приподнятая проза.

 

Александр Генис: Да, я согласен. Мне трудно представить себе «Архипелаг ГУЛАГ» в опере, хотя, думаю, что на самом деле и это возможно.

 

Соломон Волков: Безусловно. Такого рода я соображения высказал в письме к Солженицыну, не думая, кстати, о том, что он каким-то образом на это откликнется. Неожиданно получил ответ, где он писал мне, что да, вы правильно угадали, я когда пишу, то делаю это под музыку всегда, подстраиваясь в музыкальную сферу, в музыкальный ритм. И, добавил он, я пишу под музыку Бетховена. Это было довольно неожиданное для меня сообщение, неожиданное письмо, конечно, и сообщение в нем: что для Солженицына модельным автором, если угодно, в сфере музыки является Бетховен, он его вдохновляет. Это очень интересно и, по-моему, дает ключ к понимаю каких-то особенностей писательской манеры.

 

Александр Генис: Та самая героическая струна, которая есть у Солженицына и у Бетховена.

 

Соломон Волков: Вот я и подумал о том, что мы можем проиллюстрировать наш разговор сегодня о Солженицыне отрывками из музыки Бетховена. Но тут будет любопытный поворот: эта музыка прозвучит в исполнении Игната Солженицына, одного из троих сыновей Александра Исаевича. Для меня большой честью являются дружеские отношения с Игнатом. Помимо того, что он замечательный музыкант, он еще превосходный человек. Он американский гражданин и главная сфера его деятельности Америка, да и весь мир, он, кстати, и в России довольно часто выступает, но его сын, то есть внук Александра Исаевича — я разговаривал с ним — говорит на превосходном русском языке, что очень-очень трудно третьему поколению. За этим следят. Это ведь требует очень больших усилий.

 

Александр Генис: Солженицын сам следил за тем, чтобы его дети хорошо говорили по-русски, и вот теперь эти усилия оправдались во внуках.

 

Соломон Волков: Мы послушаем, как Игнат Солженицын играет «Хаммерклавир», одно из самых трудных, серьезных и глубоких сочинений Бетховена, которое перекликается, мне кажется, с творчеством самого Солженицына.